Комната Софьи Александровны была в доме угловой, на втором этаже, прямо над библиотекой. Мы с Софьей Александровной были очень дружны. Все обитатели Ивановки, включая родственников, смотрели на неё несколько снисходительно, считая её чудаковатой из-за её увлеченностью наукой3. Она была совершенно не от мира сего. Пропадала в библиотеке, уходила на весь день с этюдником рисовать окрестности Ивановки, пропадала на пруду, вылавливая из воды водоросли и головастиков, рассматривала выловленное под микроскопом. Она получала большую почту. Это были научные журналы. И, если Варвара Аркадьевна постоянно следила за модой, выписывала из Москвы и из-за границы журналы мод, то Софья Александровна ко всему этому была весьма равнодушна. Одевалась она просто и строго. Часто она давала мне для перевода зарубежные журналы со статьями по ботанике. Я видела несколько книг – научных работ Софьи Александровны.
Из комнаты Софьи Александровны можно было попасть на верхнюю веранду, но она редко кого туда пускала и очень сердилась, когда на веранду проходили через её комнату без разрешения. На веранде стояли шкафчики с её коллекциями и гербариями, столик для работы, кресло – качалка. С веранды, по деревянной лестнице, можно было попасть на крышу. Когда на крыше что-то ремонтировали, то рабочие лазали по лестнице на балкон Софьи Александровны, а с него – на крышу. Когда велись работы, то Софья Александровна ни на минуту не уходила с балкона, и следила за тем, чтобы рабочие ничего не сломали и не попортили.
В комнату Софьи Александровны можно было попасть с лестницы, а можно и из биллиардной. Если войти в комнату из биллиардной, то справа, у окна, стояла кровать, а окон в комнате было три: одно смотрело на флигель, а два других – на конный двор. Кроме того, дверь, ведущая на веранду, была застеклена. Так что эта комната была одной из самых светлых в доме. На подоконниках стояло множество горшков с комнатными растениями, за которыми ухаживала только сама Софья Александровна.
На окнах были тяжелые портьеры, которые несколько затемняли комнату. Слева от двери, ведущей на веранду, стоял большой зеркальный платяной шкаф. Софья Александровна очень сердилась на этот шкаф и просила Варвару Аркадьевну убрать шкаф из комнаты, но Варвара Аркадьевна не разрешала убирать шкаф. Ещё один предмет, на мой взгляд, совершенно не нужный хозяйке комнаты – туалетный стол. Справа от двери, ведущей на веранду, между окном и балконной дверью, стоял громоздкий, старинный туалетный столик. По-моему, Софья Александровна никогда им не пользовалась, на столике всегда стояли стеклянные банки с препарированными лягушками и лежали: книги и собранные ею гербарии.
Варвару Аркадьевну всегда огорчало равнодушие Софьи Александровны к моде. Все её старания привлечь дочь к увлечению модными вещами заканчивались безрезультатно. Модные шляпки, платья, туфли Софья Александровна не замечала. И по-прежнему ходила в длинных темных юбках, кофтах с длинными рукавами и высоких ботинках с длинной шнуровкой. Всем своим видом дочь повергала мать в уныние.
Единственным человеком, с которым Софья Александровна находила общий язык, был Сергей Васильевич. Я часто их видела в беседке, где они подолгу беседовали, или прогуливались вместе по аллеям парка и дорожкам садов.
Вы знаете, мне всегда казалось, что Варвара Аркадьевна и Наталья Александровна недовольны этими прогулками. И вообще, мне казалось, что кроме Александра Александровича и Сергея Васильевича, Софью Александровну никто серьёзно не воспринимает. Повторяю, что это мне всего лишь казалось, а как это было на самом деле: Бог ведает. У окна, вплотную к туалету, стоял большой письменный стол, скорее мужской, чем дамский. На столе лежали стопки книг, стоял микроскоп, какие-то папки с бумагами, ящички, папки с гербариями.
Убирала в своей комнате Софья Александровна сама, она никому не разрешала без неё входить в свою комнату.
В простенке между окон (между столом и кроватью) стоял шкафчик с книгами, а справа от стола, на стене, висела полка с книгами.
В центре комнаты, на полу, лежал небольшой ковёр. А освещалась комната следующим образом: на столе стояла лампа под абажуром, с потолка свешивалась керосиновая лампа, а на тумбочке, перед кроватью и на туалетном столике, стояли свечи в небольших подсвечниках.
Все стены были увешаны акварелями самой Софьи Александровны. Над туалетом висел масляный портрет Саши Сатина, висели какие-то фотографии, но, к сожалению, кто был запечатлён на этих фотографиях, я не помню. Справа и слева от двери висели два больших пейзажа. А на платяном шкафу стояли: чучела птиц, зайца и лисы; засохшие, необыкновенно красивые букеты цветов и трав. Мне было приятно общаться с Софьей Александровной. Она была необыкновенно начитана, рисовала, писала стихи, прилично играла на фортепиано, пела. Она была рождена для занятий наукой, но она была совершенно не приспособлена к жизни. Не была практичной. Она жила своим, отдельным от всех, миром. И, по-моему, только отец, и Сергей Васильевич были допущены в этот мир. Когда мы с Ириной занимались на “детском” огороде, Софья Александровна часто приходила к нам, показывала, как надо ухаживать за растениями. Она и крестьянкам – огородницам показывала, как правильно надо растить овощи. Те посмеивались над ней, но указания её выполняли строго.
[Из письма И.А.Брандт 3.01.1973]
