Первой комнатой в доме из прихожей была столовая. В ней мы всегда обедали, ужинали, пили чай, хозяева принимали в этой комнате гостей, угощали их. Комната была просторной, с высокими потолками. Два больших окна в ней смотрели на лужайку перед конным двором. Стены её были окрашены во что-то кремовое, а на стенах (окнах), были кремовые и белые шторы, которые были красиво собраны вверху и по бокам. На подоконниках стояли красивые горшки с цветами.
Забыла сказать, что на всех окнах первых этажей дома и флигеля были большие и тяжёлые деревянные ставни, которые на ночь закрывались на запоры, а утром открывались. А мне рассказывала Софья Александровна, что запирать ставни на ночь велел Сергей Васильевич.
Слева от входа, вдоль стены, стоял большой обеденный стол с такими же большими и тяжёлыми стульями. У стульев были высокие спинки. Прямо, слева у стены, стоял столик, на который ставили: то свечи, то керосиновую лампу. Над этим столиком висела картина, не помню, кто автор, но это был какой-то мрачный пейзаж. За столиком с лампой, в углу, стоял треугольный, типа этажерки – горки, шкафчик, на его полочках стояла красивая посуда, вазочки. Над обеденным столом тоже висела картина. Стол всегда застилали или белыми, или розовыми скатертями, такого же цвета на стол клались салфетки.
Прямо от входной двери, за столом, стоял высокий, резной шкаф для посуды, а рядом с ним стоял такой же резной, но небольшой шкафчик для посуды.
Слева от большого шкафа для посуды, в углу, стоял узкий столик на резных ножках, на столике стояла огромная ваза.
Справа от входной двери, стоял такой же столик для свеч и лампы, а над этим столиком также висела картина.
В простенке, между окон, стоял чайный столик на колёсиках. Этот столик, по желанию, можно было перекатить и в гостиную, и в прихожую, и в библиотеку. На столике стояли: самовар, чайные принадлежности, вазочка с цветами. Кстати, вазочки с цветами стояли почти на всех столах в доме и во флигеле. Над столиком, в простенке между окон, висело зеркало в деревянной раме. Прямо, у стены, за чайным столиком, стоял ломберный столик. Ломберных столиков в доме было несколько, так как все взрослые любили раскладывать пасьянсы. Над ломберным столиком висели часы.
Да, и обеденный, и чайный столики стояли на коврах. А освещалась столовая по вечерам лампами и свечами, а когда приезжали гости, то ещё зажигали большую люстру, которая свешивалась с потолка посредине столовой. Все Сатины были очень гостеприимные люди. Они постоянно приглашали к себе в гости родственников и соседей3. Пищу готовили во флигеле, затем переносили её в дом, где ставили на большом буфете в прихожей, а оттуда уже заносили в столовую, где подавали на стол. Подавал всегда повар – высокий, сухощавый, седой старик, который служил у Сатиных очень давно, и все его уважали и всегда с ним советовались.
Посуда вся была необыкновенно красивая. Рассказывали, что большинство посуды привезла ещё из Германии мать Александра Александровича. Посуда хранилась в шкафах в столовой, в буфете и горке в прихожей, а та, что попроще, хранилась на кухне, во флигеле.
Под зеркалом, над обеденным столом висели старинные тарелки. Обедала я всегда со всеми, даже когда были гости, так распорядилась Варвара Аркадьевна. Столование входило в моё жалование, которое я получала из двух рук: за занятия с Ириной – от Натальи Александровны и за обработку иностранной корреспонденции – от Сергея Васильевича. В столовой все задерживались подолгу, за исключением Александра Александровича. Он никогда не принимал участия в разговорах за столом. Молча обедал, благодарил за обед и уходил к себе.
[Из воспоминанийИ.А.Брандт 14.02.1973]
